Кого недостаёт российской медицине?
Медицинские технологии за последние годы сильно шагнули вперёд: более точная диагностика, высокий профессионализм. Но есть ли за этой высокотехнологичностью тот, кто видит за показаниями приборов не просто пациента, а человека — с его болью, жалобами, одиночеством, усталостью, достижениями и неудачами?
Современные врачи, которых я по долгу службы часто наблюдаю, напоминают мне очень высококвалифицированных, высокопрофессиональных блестящих инженеров-ремонтников.Это следствие развития медицинских технологий, которые даже за 20 лет сильно шагнули вперед (хотя бы методы медицинской визуализации). В юности я сама училась в медицинском, и тогда основными орудиями врача были фонендоскоп, глаза и голова. Ну лаборатория еще с рентгеном — но все это вспомогательное, дополнительное, а главное — это глаза и руки. Тогда надо было задавать правильные вопросы, чтобы поставить диагноз стенокардии или отличить гастрит от язвы, выслушивая легкие, можно было понять, пневмония это или еще бронхит. Надо было смотреть больному в глаза и говорить с ним, стараясь его понять. Не было ничего удивительного в том, если врач в больнице подолгу сидел с пациентом, постоянно заходил, мерил давление, расспрашивал, становился чуть ли не близким другом; участковый был едва ли не членом семьи.
Сейчас у нас (здесь, по крайней мере, не знаю, как в России) врачи работают примерно так: перед собой они видят сложнейший биологический механизм, в котором что-то скрипит, что-то ломается, и они прекрасно разбираются в этом механизме. Куда лучше, чем какой-нибудь Боткин или Пирогов. Они знают, где проходит какая жилка, какое сочетание липидов в крови оптимально, и как двигаются молекулы клеточной мембраны, впуская в цитоплазму лекарство или инсулин. Организм они исследуют при помощи сложных приборов, руки-глаза тут второстепенны и вспомогательны, жалобы — лишь отправная точка, их можно особенно и не детализировать. Зачем выяснять, болит живот после еды или до, и от какой еды, когда можно сделать УЗИ, гастроскопию, и ты будешь знать все не приблизительно, а точно. Получив показания приборов, они назначают точное лечение, добиваются определенной концентрации вещества в крови, смотрят на результаты — причем опять результаты визуализации и лабораторных анализов гораздо важнее, чем какие-то там ощущения пациента... ах, все равно болит? Ну давайте тогда поставим самый распространенный нынче диагноз «хронический болевой синдром» и назначим анальгетики по схеме. Все, до свидания, следующий. До свидания, бабуля, вам же сказали — жить будете. Как? Это дело ваше, сами уж как-нибудь, нас не касается.
Я не говорю причем, что это плохо. Это наоборот хорошо. Более точная диагностика и высокий профессионализм, чего же тут плохого? Наверное, работа это тоже по-своему интересная, творческая, надо невероятно много знать, надо принимать нетривиальные решения. Если, конечно, работать добросовестно — но это в любой профессии так. В общем, в итоге для пациентов, конечно, лучше иметь высокопрофессионального, вооруженного сложной техникой врача-ремонтника. Который может обслужить десятки пациентов в день, и ни разу не ошибиться. Объективно лучше.
Остается незакрытой другая потребность. Потребность в какой-то инстанции, которая видит человека целиком — с его болью и жалобами, с его медицинским профилем, с его возможностями, желаниями, отношениями с родней, одиночеством, усталостью, страхом смерти (или другим отношением к смерти), с биографией, достижениями и неудачами, с финансовыми проблемами; и не просто видит, но может из всего этого сотворить какое-то новое качество жизни; может помочь. Помочь. Неважно, где живет пациент — у себя дома или в доме ухода. Не навязывая помощь — в конечном итоге человек все равно решает сам за себя. Если, конечно, он способен решать, а вот в случае неспособности все значительно усложняется — здесь на сцену выходят родственники, опекуны, личная воля, выраженная заранее; конфликты между всем этим. Кто-то должен это координировать.
В той, уже устаревшей системе медицинской иерархии, которая до сих пор есть в России, такого человека нет. Функции его выполняет либо все тот же врач (в ущерб чисто медицинской работе) — либо обычно никто. Бывает еще медсестра, но в российской иерархии это — «средний медицинский работник». От слова «серединка» — серость. Низший командный состав. Закрой рот и выполняй поставленные задачи. Кого интересует мнение какой-то медсестры? Уколы, клизмы, и прочая работа руками, которую может делать «кто угодно».
Я тут достала российские учебники для «средненьких работников» — оказывается, теории ухода и все прочее в РФ уже известны. Какие-то переводы (или пересказы хотя бы) уже сделаны.
Применять это на практике вряд ли возможно.
Это меня очень огорчает по личным причинам. Нет, я не претендую на высокое уважаемое место в жизни, и на иерархию кладу с прибором. Но вот быть той самой инстанцией... Которая человека видит. В том смысле, как на Пандоре — «i see you». Это очень интересно, это прекрасно. Это потрясающе.
Это когда на тебя смотрят с надеждой и спрашивают: «Как вы думаете, сестра, сколько времени пройдет, пока я смогу вставать самостоятельно?» И ты знаешь, какие меры нужно принять, что организовать, чтобы ускорить этот процесс — если человек хочет. И человек через месяц уже встает самостоятельно — хотя человеку 93, и все думали, что уже конец.
И неудач не бывает. Да, очень многие не хотят — но тогда твоя задача спокойно быть рядом. Идти по той дороге, по какой они сами решили пойти.
Это организация буквально всего — от финансов и поездок до стрижки ногтей. Да, и собственно работа руками — тоже. Она очень сближает. Уход вообще — очень интимный процесс, это очень высокие, светлые отношения между людьми. Если, конечно, правильно к этому подходить (но это в любой профессии так).
А меня тут спрашивают: ну ладно, хосписы, дома ухода — все это у вас функционирует без всяких врачей. Собеседник, начальник, организатор, исполнитель — все это те же самые сестры (которых в России унизительно называют «средненькими работниками»). Но ведь они же вызывают специалиста, если нужно?
Да, конечно. Вызываем. Что-то сломалось в организме, не подходит схема лечения — вызываем врача (или обсуждаем это по телефону с врачом). Сломался унитаз — вызываем сантехника. Надо стричь волосы — вызываем парикмахера. Верующий входит в фазу умирания — вызываем священника. Вы продолжаете думать, что «все равно же врач самый главный»? А вы пробовали жить с засоренным унитазом?! :) Мамы разные нужны, мамы всякие важны, учили нас в детстве, и вот это правильно, а не деление на «главных и неглавных специалистов».
И мы не «главные». Главный — сам пациент.
Но мы все время рядом, в этом отличие от других профессиональных групп. Мы — сопровождаем.
Видимо такой разный подход к профессии ухода сложился исторически.
— В СССР сразу была создана хорошая, всеобъемлющая, на тот исторический момент совершенная система медицинской помощи с полувоенной иерархией (отсюда этот «средний» и «младший» персонал). Создана она была мужчинами, места «среднего и младшего» персонала заполнили исключительно женщины. Причем женщины непритязательные, не самые интеллектуальные — те, кто поумнее, становились врачами; в отличие от капиталистических стран, женщинам в СССР был открыт путь к высшему образованию и стать врачом для женщины никакой проблемы не было. Единственное, что для этого нужно — все-таки хорошо учиться и иметь голову на плечах. Я уже писала о том, что в СССР вообще сложился дикий, несоциалистический культ «высшеобразованных». Остальных же можно обозвать «средними и младшими» и поставить на место фактически обслуги, низкооплачиваемое и неуважаемое. Они согласятся с этим. Они же «не поступили», значит, надо жить, как получается.
— По иному дело обстояло в капиталистических странах. Здесь женщинам-интеллектуалкам путь к высшему образованию был очень затруднен. Конкретно в медицине врачей-женщин было крайне мало; да и вообще женщина и профессия — это была прямо-таки больная тема, уже прилично после Второй Мировой войны.
Но зато честолюбивая и умная женщина легко могла стать медсестрой. Традиции Флоренс Найтингейл и ее последовательниц, традиции монастырей привели к тому, что медсестринская служба вообще считалась женским царством. И так как быть врачом умной женщине все равно не светило — она становилась медсестрой... и в этой области делала карьеру и даже развивала теорию, обогащала свою профессию, развивала ее. Добивалась того, что к ней прислушивались те же врачи. Известные теории ухода за небольшим исключением созданы в основном как раз такими женщинами-интеллектуалками.
В определенном смысле, недостаток капитализма здесь сыграл позитивную роль. Женщины создали что-то свое, отдельное — то, что в итоге оказалось востребованным общим ходом развития человечества.
Может быть, вы скажете, что я слишком идеалистически смотрю на профессию ухода? Ведь вы же знаете, что это всего лишь «менять памперсы и вытирать попу», ну там может уколы еще ставить. Подумаешь.
Но я так работаю. И не потому, что я такая зашибись хорошая — я нормальный специалист, нас таких много, сотни тысяч только в этой стране. В общем-то все хорошие уходчицы работают примерно так. И да, это востребованно. Это нужно. Пока человек здоров — он справляется с жизнью и сам, как только подступает хронический недуг (возраст тут не так важен) — нужен кто-то, кто поможет справиться. Родственники чаще всего или не хотят, или не умеют помочь.
Нет, конечно, всегда есть и будет бюджетный вариант — нанять «любую женщину» за копейки, чтобы «меняла памперсы». Ну как обычно. Да ведь и лечиться можно самому — пошел в аптеку, купил антибиотик. А еще лучше — нарвал травки... Чего тут такого-то?
Комментариев нет:
Отправить комментарий