Лайма Вайкуле о своей жизни...

Сцена так увлекла меня, что я почувствовала — возврата к прежней жизни уже не будет. Я даже думать забыла о том, что когда-то хотела стать врачом. Мы переезжали из одного

города в другой, самолеты сменяли поезда... Начала накапливаться усталость от неустроенного быта, плохих гостиниц, в которых приходилось останавливаться, кошмарных залов, в которых приходилось петь, поэтому приглашение поработать в варь ете «Юрас перле» пришлось как нельзя кстати. На гастролях в Ялте меня увидела начальник управления торговли Юрмалы Марина Фалилеевна Затока. За глаза ее называли «железной леди» и «королевой Юрмалы». Во многом благодаря блестящим организаторским способностям этой женщины маленький латвийский город был известен на весь Союз. Марина Фалилеевна разрешила «этой высокой латышке», как она меня называла, придумывать любые номера и заказывать любые костюмы.

Да, «Юрас перле» было для меня особенное, лучшее место, как «Карнеги-холл» в Америке. Здесь я по-настоящему полюбила свою профессию, стала много зарабатывать, обрела популярность. Я жила словно на одном дыхании. Каждый вечер садилась за руль, и мы с Андреем мчались из Риги в Юрмалу по лучшей в Союзе трассе, и закатное солнце оранжевыми волнами заливало салон машины. Утром мы возвращались домой, и на этот раз уже восход слепил глаза. Так продолжалось шесть лет. Я жила взахлеб и не сразу заметила, что бессонные ночи не проходят даром. Стало подводить здоровье. Я поняла, что растрачивать силы, не думая о будущем, брать у жизни взаймы — опасно. Мой друг, медик, подтвердил это: «Во Франции доктора говорят: врачу на восстановление сил после ночного дежурства требуется две   недели. А ты не спишь по ночам на протяжении нескольких лет». Я и сама понимала, что с такой жизнью пора заканчивать. Нервная система была совсем расшатана. И не одной только напряженной работой... У меня всегда в кошельке лежали успокоительные таблетки. Они и сейчас там есть для подстраховки, хотя не пользуюсь ими лет двадцать. Во времена Советского Союза меня, человека свободолюбивого, ненавидящего слово «нет», страшно терроризировал так называемый худсовет. Этим товарищам все было не так. Занятые в одном из номеров девочки-гимнастки по моей режиссерской задумке падали на сцену, а я переступала через них. «Как можно перешагивать через живых людей?! — возмущался один компетентный  «товарищ». — Это же Фрагмент автобиографичного рассказа Л.Вайкуле я привёл для вот этого последнего упоминания о расшатанности НС Л.В. и вреде ночных бдений  для АИССы.  Нервная система у Лаймы (пожалеем её...) плохо помогает АИССе быть здоровой.... Ей бы медитацией и йогой заняться регулярно...но куда там с её нервической работой и Жизнью. Горит - как Многие неистовые актёры...будущий ребёнок спасёт её от худшего (если всё будет нормально...дай-то БОГ!) А.С. фашизм!» Был момент, когда меня довели до такого состояния, что я выпивала по семь таблеток седуксена или элениума в день. Порой от приступов паники не спасали даже лекарства, и тогда я бегала. Приходила на репетицию и если чувствовала, что беспричинный страх не дает дышать, работать, шла в парк и пускалась трусцой. Бегала час, иногда два, до полного изнеможения, только после этого внутреннее беспокойство отступало и я возвращалась к работе. Не могла позволить себе взять отпуск или тайм-аут, поскольку была очень ответственным, иногда даже невыносимым в своей требовательности и категоричности человеком во всем, что касалось сцены.